№7 "Рубашка"

После обеда Леночка отпросилась у бабушки сходить к подружке – соседской девочке Оле. – Ладно. Я пока отдохну, а придешь – будем окна мыть, совсем грязные они у нас стали, – согласилась баба Ганя.Часа через два они принялись за работу. Вытаскивая из нижнего ящика комода ношеные вещи, Леночка принесла бабе Гане старую мужскую рубашку.– Эта на тряпку пойдет? Все остальные там почти новые...– Ой, Леночка, не трожь ее! Как я еще вовремя остановила тебя, а то, поди, всю бы испластала... Это намоленная и слезами материнскими политая рубашка твоего деда Марковея. Его мать Акулина, моя свекровь, перед тем как уйти Марковею с Михаилом – братом – на фронт, соткала и сшила им рубашки, а пока шила, плакала над ними и молитвы читала. Такие рубашки спасают от смерти. Твой дед только раз за всю войну ее снял под Кенисбергом, чтобы выстирать, а тут случилась атака... Был ранен. А вот его брат Михаил всю войну прошел, потом еще и на Дальнем Востоке воевал с японцами, и хоть бы что: ни одной царапины... Потому что был в той рубашке. Правда, свекровь им еще с собой Богороди- цыну молитву на листочке давала... Положи рубашку обратно, найдем другую тряпицу, – велела бабушка, ставя таз с водой на табурет.– А почему матери теперь солдатам таких рубашек не шьют? Тогда бы они в Чечне не гибли, - удивилась девочка.* Вспяливаться – залезать на что- либо или куда- нибудь.– Надо ткать холст, а где пряжу-лен взять? Да и ткать нонешняя молодежь не умеет, и молитвы читать не научена... Ну, вот теперь вспяливайся* на подоконник, а я буду тебе тряпки смачивать и отжимать.– Бабушка, не верится мне, что рубашка от смерти может избавить. Почему и раньше люди гибли? В рубашке могли и не умирать! – размазывая мыльную пену по стеклу, вопрошала старушку Леночка.– Вот поведаю тебе сказ – может, тогда уймешься.– Расскажи.– Только работай старательно, не делай грязных размывов. Случилась эта история давно, когда еще уральские заводы при Демидове-заводчике в силу стали входить. Железо хозяин заводов сплавлял по реке Чусовой, а далее Камой и Волгой расходилось оно по всей России. В деревне Мартьяново, что основана беглыми людьми Ошурковым да Мезениным, жили наилучшие по нашим местам сплавщики. Не было в то время на Урале людей, которые в сплавном деле могли сравниться с мартьяновскими мужиками. Каждую излучину реки они знали, все скалы умело упреждали. Доверенный груз с уральских заводов всегда доставляли в целости.Проживало в деревне семейство Волеговых, и было у них на выданье две дочери. Старшую звали Груней, а младшую Матреной. Младшую-то в семье баловали через меру; все хозяйство на Груне висело: коровы, огород, пастьба. Терпела она, терпела, да убегом и вышла взамуж за бедного паренька, Семена Сарафанова. Жили они небогато, но дружно, почитали друг друга. Младшую сосватали за справного паренька Ошуркова Ивана. Был он сноровистый, везде успевал: и в огороде посадить картошку, и дрова в лесу заготовить. Все сам, лишь бы Матренушка не надсадилась.* Лопотина – верхняя одежда.Однажды прикатил с Шайтанского завода посланник – по весне дело было – и попросил мартьяновских мужиков сплавить до Нижнего Новгорода барки с железом. Такое известие мужики в деревне встретили с большой радостью: хороший барыш приве-зут домой, женам и детям какую лопотину* купят. Жены мужиков, которые собрались плыть до Нижнего Новгорода, сразу сели за кросна – ткать холст, плакать над ним, молитвы читать. Только Матрена не торопилась выполнять привычное для мартьяновских женщин дело. Мало того, она решилась попросту купить холст у соседки. За неделю перед тем, как выехать на завод, мужики-сплавщики опробовали свои намоленные рубашки в реке Чусовой. К ним привязывали камень, опускали в воду, и если чья-то рубашка тонула, тот мужик обычно не ехал на сплав. На этот раз утонула только рубашка Ивана... – Агафья Ивановна оглядела внучкину работу. – Ты вытри-ка стекло насухо, вот этой тряпицей! И пойдем к следующему окну. А потом еще с улицы их помоем...– Бабушка, ты не отвлекайся, рассказывай, – слезая с подоконника, напомнила девочка.– Ладно. Мужики советовали Ивану не ходить на сплав, но он говорил, что обещал купить новую шаль Матренушке. Ненаплаканная твоя рубашка, – уверяли его мужики, – плохо жена потрудилась, несчастье может случиться... Но Иван настоял на своем.Уехали они на Шайтанский завод и уже где-то дней через пять-семь должны были плыть мимо Мартьяновой. Река в этот год была очень бурной, – много снега в горах выпало. Все жители деревни высыпали на берег. Вот показалась из-за поворота первая барка, за ней вторая, третья... Иван стоял на носу первой и шапкой махал жене с родственниками... И тут что-то произошло: вильнула барка немного с центрального русла реки, задела днищем дно. Иван упал в воду. Бросили ему веревку, да толку мало: как камень пошел он ко дну.Найти погибшего так и не смогли. Только народ в деревне, после возвращения мужиков со сплава, сильно невзлюбил Матрену. Она еще долго жила у своих родителей, потом неожиданно исчезла. Найти ее не смогли. Только каждую весну всем жителям Мартьяново чудится, как кто-то вечерами стучит кроснами на реке Чусовой, а догадки-то и нет, что это Матрена пытается исправить ошибку своей молодости... А Груня нарожала много детей и жила долго и счастливо... Вот так твоя прабабка Акулина своим усердием спасла сыновей, – закончила рассказчица. – Теперь на улицу – окна мыть, а потом козлушек пойдем пасти.

№8 "День спасенного Адама"

Прошло полгода, как Леночка вновь появилась у бабы Гани. Сто­яли суровые февральские морозы. Именно в один из таких дней девочка прибежала на знакомую уже нам Сипину гору. – Ой, голяги-то, наверное, все заморозила! – запричитала ба­бушка, раздевая Леночку. – Что мать-то не могла потеплее тебя собрать? – Мне совсем не холодно, – подпрыгивая на месте, ответила девочка. – Разоблакайся – и на печь, жди, пока чай вскипит, – строго велела Агафья Ивановна. – Мальчишки на санках меня катали, вот и замерзла, а так не холодно, – объяснила девочка, устроившись на теплой печи. – А какой ноне день-то? – спросила неожиданно гостью хозяйка избы. – Суббота, десятое февраля. – Так сегодня только девочки катают на санках мальчиков. Праз­дник такой – день спасенного Адама... Пока твой дед Марковей был жив, то каждый год в этот день я его на санках в гору возила. Особенно этот день почитают в Староуткинске... – Мы в школе такого праздника не проходили, – удивилась де­вочка. – Ну еще бы! Вот слушай, – начала повествование старушка. – Давно это было. В те времена на Урале сильно шалил Емельян Пу­гачев. У этого бунтаря в услужении был атаман Белобородое. Вот зимою подошел этот атаман со своим войском к Староуткинскому заводу, захватив перед этим все окрестные деревни. Заводское начальство в Староуткинске приняло кое-какие меры по защите от супостата: соорудило заплоты, изгороди из деревянных кольев, клети. Старшим в ополчении был назначен сержант Курлов. Рабо­чие были недовольны: они считали, что завод недостаточно хоро­шо укреплен и станет легкой добычей пугачевцев. Но тут подошло подкрепление из Невьянска и Сылвы, и местные рабочие успоко­ились. Осада началась в первые дни февраля. Ополченцы сержанта Курлова отбили несколько атак Белобородова, но силы были нерав­ными, и осажденным на заводе срочно требовалась подмога. На совещании командиров Курлов решил послать гонца в Верхний Тагил. Напросилась его дочь Настя – самая красивая на заводе де­вушка. «И то, – подумал отец, – девке чай проще пройти через вражеские кордоны». Еще в сумерках Настена отправилась в путь, и только вышла из поселка, как на тагильской дороге повстречался ей дозор пугачевцев. – Стой! – закричали всадники, окружив девушку. – Куда путь держишь? – На Сулем иду, к дедушке. Голодно теперя здесь... – Так это же дочь Курлова! – неожиданно вскрикнул один из всадников. – Хорошая «птичка» попалась. Здесь-то Настена и признала Журбинского, который работал до прихода Пугачева в наших краях на Новоуткинском заводе ка­ким-то начальничком. Год назад он сватался к Настене, да только отец пожалел дочь, отказал ему: недобрая за ним шла молва... На стену заарестовали, отвезли в деревню Курью, где располагался штаб разбойников. На следующий день Журбинский посадил де­вушку в сани и вывез на показ защитникам. – Курлов, твоя дочь у нас, сдавай крепость! А то девку повесим на дереве! – яростно кричал он осажденным. Хотел Курлов его из пушки пугнуть, да только ополченцы не дали: выстрелом могло и Настю зацепить. Срок на сдачу завода разбойни­ки установили всего двое суток. Ничего толкового придумать пред­водитель ополчения не мог и решил держать оборону до конца, а с дочерью – нечего делать – придется проститься, принять кару. В это время к нему подошел Павлуха Мутовкин – ученик плотинного мас­тера. – Дозволь мне за Настей сходить, – попросил он Курлова. – В ночь обернусь. Ну что делать – согласился он, хотя и понимал, как безнадежно то, что парень задумал. Взял Павлуха лыжи свои и для Настены и поздно вечером отпра­вился в сторону деревни Курьи. Лыжи он оставил возле проруби, из которой поили лошадей пугачевцы, а сам ползком начал обследо­вать все дома возле реки. Возле одной невзрачной избы он обнару­жил часового, который ежился от холода, кутая лицо в большую шаль. «Здесь Настя», – подумал Павлуха и бросился на дремавшего часового. Схватка была недолгой... В избе среди домочадцев он нашел и Настю, привязанную к полатям. – Бежим, – сказал он. Хозяева избы проснулись и попросили их связать и заткнуть рты кляпами, чтобы пугачевцы не подумали, что они пособники Курлова. Мутовкин все сделал, как его просили. Тихо спустились они к реке и на лыжах отправились к заводу. Утром пугачевцы, лишившись своей заложницы, начали новые вылазки против осажденных. Особенно серчал Журбинский, ибо он хотел выторговать согласие Насти на брак в обмен на милость к плененному Курлову. Только у этого бывшего начальника из Новоуткинского завода были в крепости дружки, и когда пугачевцы ударили на приступ с двух сторон, то кто-то открыл ворота возле плотины, куда и ворвались конные всадники. Павлуха Мутовкин сражался возле пушек вместе с отцом Настеньки. Начальника староуткинского гарнизона пронзил пикой лихой башкирец. Не избежал ранения и Павлуха... Настена-то успела затащить его в свой амбар и уже думала там схорониться, да только выследил их Журбинский. Атаман Белобородое уже хотел спалить амбар, но Журбинский попросил его не делать этого. Он крикнул Павлухе, что­бы тот отпустил девушку, если хочет ей живота. Павлуха тут же согласился, но только Настя отказалась уйти. Атаман Белоборо­дое уже потерял всякое терпение, ибо торопился отпраздновать взятие крепости. Он закричал: «Настя, выходи! Возьми с собой самое ценное, мы не тронем тебя. Но если не выйдешь – спалим в амбаре!» – Твердо ли твое слово, атаман? – спросила девушка. – Крепче староуткинского железа! – ответил он. Через некоторое время двери амбара отворились, и из него вышла Настена, волоча за собою санки с раненым Павлухой. Журбинский уже подбежал к ним, размахивая саблей: он хотел зарубить юношу. Но атаман Белобородое крикнул: «Не смей – я слово дал! Если вывезет санки с юношей в гору, то жить им обоим. Таков мой указ!» А гора-то эта больно крута, теперь ее Аникиной называют. * Гамаз – толпа. Где на коленях, где ползком, обливаясь слезами, девушка вта­щила суженого на гору. Там их и оставили пугачевцы. С тех пор в Староуткинске отмечают этот день: женщины на санках затаскива­ют своих мужей на Аникину гору. Смех, когда худенькая бабенка тащит в гору на санках здоровенного мужика. Иногда это прихо­диться делать целым гамазом*. По этой причине в Староуткинске толстые мужики не в моде: кому охота с таким маяться хотя бы один день в году! – Ой, бабушка, а мне даже брата Женю в гору не затащить! – Ну, что делать, приглядывай себе на будущее мужа худенько­го да маленького, – пошутила баба Ганя.

Пожалуй, главное богатство Шалинского края — экологическая его чистота

С ней, экологической невинностью, связывает дальнейшее развитие района главный защитник местной природы, ее фауны и флоры — председатель районного комитета по защите окружающей среды Павел Маркович Патлусов. Врач — по образованию, поэт — по душевному настрою, охранитель природы — по должности.
По его глубокому убеждению, Шалинский район с его лесами и реками как экологически чистая местность имеет значение особое. Здесь при известных условиях и желании предпринимателей можно выращивать, перерабатывать экологически чистые основные сельскохозяйственные культуры - картофель, капусту, морковь, свеклу, хрен, пряности, собирать лекарственные травы, плоды, ягоды и грибы, получать с пасек целебный мед, а потом на местных, областных или скооперированных предприятиях готовить из сырья лечебные, диетические продукты и препараты, детское питание. Правда, предупреждает он, продукция эта будет несколько дороже обычной, но люди покупать будут охотно, ведь само здоровье не купишь ни за какие деньги, а на экологически чистые продукты можно и потратиться. Они того стоят.
Подкаменщик обыкновенный населяет реки и озера Европы (от Северных Пиренеев до Уральского хребта). Служит пищей щуке, форели, налиму; сам поедает икру этих рыб; различными беспозвоночными. Нерест зимой и весной, самец охраняет икру.
Замысел специалиста мудр и практичен. Однако для его осуществления нужны инициатива местных властей и, главное, областной правительственный заказ.
— Обратите внимание, — настораживает собеседников Патлусов, — что в большинстве наших рек встречается сейчас, да и всегда жила, очень редкая рыба — подкаменщик обыкновенный из отряда скорпенообразных. Он занесен в Красную книгу Среднего Урала и Красную книгу Российской Федерации, охраняется законом, потому что во многих областях и краях России давно исчез. В водоемах Шалинского района подкаменщик водится и размножается (эта рыба мечет самое маленькое количество икринок среди всех рыб: три- четыре сотни). Подкаменщик обыкновенный — индикатор чистоты рек, созданный природой. Пока рыба плавает — наши реки живы на самом деле, а не по бумажным отчетам.
Мечта председателя районного комитета защиты природы и его единомышленников, всех, кто печется о сохранении чистоты лесов и рек района, — создать в глубине лесов на одной или нескольких реках с донным плитняком, с прозрачными водами заповедник для размножения и изучения этой уже редкой в российских водоемах рыбы... Такого, скажем, как действующий ныне районный бобровый заповедник на реке Вогулке.